|
>>
|
No. 48177
Керол, самоотверженностью своей и рвением вселяет в сердца наши веру и силу. Почти каждую ночь я просыпаюсь и слышу, как покидает она землянку, а на утро поленница наша ширится всё больше. Однажды ночью, преисполненный благодарности, решил я проследовать за ней, и помочь ей в деле её. Только скрипнула затворяясь дверь, как поднялся я, нешумно собравшись, подхватив топор, я вышел на улицу. Смурное небо пригибало верхушки деревьев к земле, роняя редкий снег. С реки дуло стужей, я плотнее закутался в свою рубаху и отправился по узкой тропке в лес, к нашей просеке. Чуть зайдя в лес я учуял запах блговонных растений, будто жег их кто-то, и тепло разлилось по моему телу, помнил я, так пахнет кора смородины, которую каждый год жгли в честь наступления весны в монастыре. Не до канонов было тут, в стужу и холод, но мы надеялись на милость Божию.
Впереди заредели деревья, и я заметил огонь на просеке, должно быть Керол жгла благовония для обретения силы духа и воли для столь мужественной работы на благо нашей скромной общины. Но не было женщины на поляне, и не было слышно стука топора. Однако движение какое-то различил я, и, замедлив движения свои, стал осторожнее пробираться дальше. Сердце моё затрепетало, чувствуя, что творится там нечто чудно́е и в то же время архиважное. И вот, скрывшись за припорошенным снегом кустом увидел я следующую картину: Керол, обнаженная, возлежала на земле, на расстеленных одеждах своих, растворив лоно своё, в которое сношал её огромный волколак, раз за разом всё глубже проникая в неё удом своим срамным алым, испещренным лиловыми жилами. Расказываю это так, будто видел это в близи, но вот что странно: вся поляна была озарена каким то светом, исходившим из ниоткуда. Не помню, сколько я наблюдал за действом этим, но опомнился я уже со своим удом в руках, срамом занятый, волколак к тому времени оросил Керол уже раза три, не меньше, семенем своим, и действо, очевидно, шло к концу, внезапный ветер овил мои ягодицы холодом, и понёс дух мой прямиком в ноздри звериные. Вскочил он на задние лапы тут же, и молвил голосом жутким:
- Выйди, знаю, что тут ты, Шем.
Спешно натянув штаны, вышел я на ватных ногах на поляну.
- Знаешь ли ты, что творилось сейчас на глазах твоих, Шем?
Губы мои не слушались меня и я молча мотнул головой.
- По милости Господа нашего действовал я, даруя силу свою деве этой.
Только сейчас я заметил, что Керол уже оделась, и собрала волосы, и стояла теперь подле зверя, и глядела молча на меня.
- Каждая тварь, будь то человек, или зверь, даже мне подобный - есть тварь Божия, и действуем мы согласно воле его. Я был ужосом селений окрестных долгие годы, пока не было мне видение, что должен явиться я сюда и действовать согласно природе своей звериной. А недавно было мне видение, что явишься ты сюда, жаждущий помочь делу своих сестёр, и послушно я последовал воле Господа, ожидая тебя сегодня, и теперь исполню волю Его, одарив тебя силой своей.
В два скачка зверюга оказалась за моей спиной, раздался хруст одежд моих нижних, и зима окатила меня своим ледяным дыханием. Уд мой всё ещё торчал к верху срамно, когда ощутил я задней частью своей тяжелое дыхание звернное. Влажный шершавый язык залил меня слюной и почти сразу ощутил я, как зверь сношать меня начал, и ощутил я как благодать Господня наполнила меня. Белый свет замелькал в глазах, и не заметил я, как погрузился уд мой в уста Керол. И правда, как и говорил зверь, с каждым ударом сзади ощущал я, как сила наливается в меня, наполнялся я решимостью делать деяния великие во славу Господа нашего и на благо общины моей. Знал я, что с силой этого зверя не пропадём мы в стуже дикой.
|